Редко, и чаще, когда отмокаю в ванной или перед сном уже, чтоб таблетки вкупе с текстом быстрее вырубили, но читаю, друзья мои, угу. И не могу сказать нравится мне или нет. Мне люб язык, которым написано то, что я читаю: фразы "откушать чаю" или "вкусить развлечений высокого свету" милые и забавные, но меня откровенно пугают размеры сего. Я понимаю - великий русский писатель по своему определению не имел морального права писать мало, но забивать текст ватой - плохой вариант, лишь бы укрупнить книгу до трех пальцев в толщину.
В связи с этим моё первое недовольство:
1. Много посторонних персонажей. Я не могу следить на ними всеми, не могу запомнить хотя бы часть! Как пощечиной для меня стало, что Вронского и Каренина обоих зовут Алексеями. Лев Николаевич, тебе мало русских имен штоле?! То есть свою мери-сьюшечку назвать ЛЕВиным - это норм, а дать главным мужским персонажам разные имена - слишком по-хипстерски.
Месьё Шведу я могла простить обилие персонажей (они хотя бы отличались именами) и честно старалась запомнить всех, что не требовало особых усилий, поскольку герои и так были запоминающиеся. У Толстого это сделано безобразно: так, я впихну этого, и вот этого, и пусть они говорят и говорят и говорят. И этот, который мелькнет на пять страниц, тоже пусть говорит. И у всех их будут как-то звать! С фамилией, именем и отчеством, и кличкой и сокращением. Да, именно так! Наслаждайся, о читатель! Все любят пустую болтовню.
2. Куда подевалась Анна?! Книга носит её название, а Анна Аркадьевна появляется в кадре только, когда Левин положенные ему страниц сто отстрадал, Китти пару раз впорхнула-выпорхнула и хватит с неё, а обманутая мужем Долли поводила хороводы со своим выводком детей да поныла как следует за жизнь. Вот таким макаром, втайне от меня, Анна Аркадьевна умудрилась не только переспать с Вронским, но и залететь от него, и понять это!! А мне всё выдали исключительно пост-фактом 0_о Это... это... Это всё из-за Левина1!!
Я бы Левина вообще выкинула из повествования, он приносит лишь больше неразберихи в книгу! Автор, я хочу читать о загадочной русской, женской душе, которая совершила акт грехопадения во прелюбодеяние - нееееет, ты будешь читать о том, как Левин косил траву с мужиками, как жужжали шмели, сколько телят родилось у него на ферме, сколько клевера он думает засеять, что он кушал на завтрак, обед и ужин и вообще о том, как он активно сублимировал после отказа Китти выйти за него. Но автор, это всё отвлекает от основного сюжета! Замолчи, кто из нас тут русский классик ваще?! У меня - мировое признание, высокий титул, бессмертная слава, великий почет и бородатые портреты во всех классах русского языка и литературы, а у тебя что, десять подписчиков на фикбуке и вшивенькое макси, которое ты даже не чешешься писать?! Ладно-ладно, я поняла, Лев Николаевич, я же читаю! В школе надо было читать, ох, беспросветное поколение, бес-про-свет-но-е...
3. Алексей Александрович Каренин напоминает мне мою маман. В частности своим поведением в неприятной ситуации. Он выключает мозг, чувства, любые эмоции, подключает автопилот и вот так существует в кадре. Моя матушка поступает аналогично - с хлопком закрывает двери в Чертоги Памяти, заколачивает окна и тусуется там, пока наружия не угомонится. На меня любой раздражитель работает иначе - я врываюсь и начитаю орать, а она просто молчит и делает вид, что всё норм. Узнавший об измене, спаливший Анну Аркадьевну на скачках, потом услышавший от неё прямое признание, Каренин молчит, избегает жены и усиленно делает вид, что всё норм. Для соседей и своего круга в высшем свете, лишь бы никто не узнал, что жена наставила ему ветвистых. При этом самому себе он ссыт признаться: жене бы замочек кое-куда навесить, и продолжает твердить - ах, она ведь не плохая, но чего ж ей не хватало, я ведь такой пылкий, вот и вся награда за мою пылкость?.. Терпеть не могу неуверенных, мямлящих мужчин. Печально, что при всей своей внешней строгости, солидной работе, Каренин просто тряпка. Может, дальше ему полегчает, ибо сейчас читать про него бесконечно тоскливо.
Собственно, всё равно засасывает! Так что мне нечего более сказать.
