[Eigengrau]

Одна я бы не ввязалась, но моему небу и моим звёздам нужно развеять скуку. ХОТЬ ТАК

2. Обезглавливание.

2. Обезглавливание. Mass Effect.

Простреленная навылет шея выглядела паршиво. Из вывернутых наружу металлических трубок-артерий сочились колючие рыжие искры. Рядом сидел Гаррус, его трёхпалая рука с торопливой, рваной суетливостью щёлкала по клавишам инструментона в поисках программы ремонта. Турианец свирепо сопел, напряжённо сузив птичьи глаза. Шепард был благодарен другу за рвение и даже сожалел, что этот сердечный порыв обречён на провал.

Капитан молчал с мрачным уважением, ведь Гаррус, чувствуя личную вину – ведь именно он не снял того хитрого снайпера – до последнего будет пытаться спасти гета. А когда они вернутся на Нормандию, Шепард скажет: «Мы не виноваты, друг, мы делали всё, что могли. Как и всегда», Гаррус понурит голову, вздохнёт и согласится. Не простит себе ни за что, но с ожившей благодарностью отпустит и эту свою ошибку.

- Шепард-капитан, - проскрипел Легион. Звук его голоса был глухой и перебивался шипящими помехами. - Вы помните, как на Цитадели один торговец оружием просил Вас достать ему голову гета, чтобы он мог сделать из неё настольную лампу?

- Помню. Тот ещё придурок, - тихо ругнулся Шепард. Он безотрывно и почти заворожённо смотрел на нестройное, тревожное и очевидно затухающее помигивание датчиков в раскуроченном корпусе Легиона.

- А Шепард-капитан помнит, каков был наш ответ?

- «Функция не поддерживается».

- Это была дезинформация в целях защиты данной платформы. Не отдавайте нас ему, Шепард-капитан.

3. Каннибализм.

3. Каннибализм. Dragon Age.

Вычерпанное из чужой боли Красное ярче, громче, теплее и совершенно точно краснее. У Красного много оттенков и форм. Поначалу хватало жидкого и горячего. Оно пело воркующей маковой росой и баюкало мягко и заботливо. На один глоток возвращало в Орзаммар, где текли реки расплавленного золота и сияла алмазная, пыльная духота. На второй глоток отбирало это всё прекрасное и милое, безжалостно швыряло в стылый холод камней убогого, злого и ненавистного Киркволла. На третий глоток хотелось блевать тем же самым Красным, исцарапывая им шею изнутри, ногтями снаружи. Красный совсем не утолял жажду. Им невозможно было наполниться досыта. Пить его хотелось постоянно.

Когда появилась мысль, что ему нужен другой Красный, тот обернулся в новую форму. Его приходилось добывать самому. Но именно так возвышалась его ценность, а прислушиваться стало ещё интереснее. Хруст костей пробивался сквозь песню, но чужие крики нисколько не портили мелодию. Лишь придавали ей особый пикантный вкус. Наточенным ножом он навострился срезать Красный тонким слоем. Тонким слоем и только с живого тела, потому что мёртвое было холодным и молчаливым. Приправленные дрожью и солью красные осколки людей звучали ярче, громче, теплее и ещё краснее. Они называли его безумцем, господином, молили о милости как Создателя, как всемогущего бога. Ему поклонялись, потому что он слышал Песню.

А потом они все закончились. Снаружи все замолчали. Потом замолчало всё внутри.
«Я больше не слышу песню, Варрик!».

6. Хирургия.

6. Хирургия. Dragon Age.

Поначалу игла в пальцах Андерса нервировала и пугала до сдавленного, горького предвкушения в горле. На (как позже оказалось) вечные поруки к целителю Мариан попала с помощью Авелин, которая не могла оттащить беженку в казарменный лазарет, где везде и во всём свой нудный учёт. Андерс тогда ожидаемо переполошился, выдумав, будто стражница явились в его берлогу с арестом. Но приметив раненную Хоук, маг мгновенно преобразился из подозрительного, тревожного и на всех шипящего подзаборного кошака в деятельного, сосредоточенного и серьёзного человека. Все следующие разы Андерс лишь молча спрашивал: «Ну что, опять?», Хоук кивала и усаживалась на привычную кушетку.

Поначалу она стеснялась оголять себя и свои раны перед магом (и едва знакомым мужчиной), но с течением времени и сама не заметила, как всё больше поглощалась идеей перебить все ночные банды в Киркволле не столько потому, что это порадовало бы Авелин, сколько потому, что каждый новый бой – это свидание с Андерсом. Конечно, она не нарывалась на удары и стрелы специально, но и избегать их получалось не всегда. Шутливо она сетовала потом Андерсу, что ей не хватает сноровки и ловкости, что надо больше тренироваться и стать лучше. Промывая паршивым вином её раны, Андерс с тоской вздыхал – ей действительно стоит стать лучше. Если она хочет прожить дольше, чем её текущие сиятельные, прекрасные и простые двадцать три.

Они никогда не разговаривали толком. Хоук болтала скорее от нервов, и чтобы отвлечься от ощущения того, как после жалящего укуса иглы под её кожей извивается грубая нить, возвращая телу разбитое единство.

Вот уж чего Хоук не понимала, так это почему Андерс не исцеляет её магией. Однажды она набралась смелости и спросила прямо. Это ведь быстрее и не надо так долго возиться, штопать с внимательной аккуратностью, шумно сопеть в шею и кряхтеть, тяжело вставая с табурета после часа напряжённой работы, а потом выглядеть ещё более изнурённым и заселяющим в неё, Мариан, вину за то, что она так вот изранилась. Вытирая руки ветошью, Андерс стоял к Хоук спиной. Он так и не повернулся, а она просто ушла, выслушав ответ.

- Будь осторожнее, дорогая. Мне бы хотелось, чтобы дыр в твоём теле было ровно столько, сколько по воле Создателя положено иметь женщине.